Больше не Пушистик: Уилл Смит — о том, как перестал быть «хорошим парнем»

Ранее Уилл Смит выпустил автобиографию, в которой признался, что ему надоело быть «хорошим парнем». В книге «Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда» он откровенно рассказал о сложных отношениях с отцом, взрослении, головокружительной карьере и непростой личной жизни. Редакция Wday.ru публикует отрывок из автобиографии, который позволяет лучше понять актера.

Это был тяжелый вопрос. Микаэла Боэм  — одинокая, кудрявая, рыжеволосая женщина чуть выше полутора метров ростом. Ее австрийский акцент заставляет все ее слова звучать по-психоаналитически убедительно. Она  — автор, оратор и  психотерапевт с  тридцатилетним стажем, отработавшая с  пациентами более 35 000 часов.

…Даже простой поиск ее имени в  интернете заставил меня почувствовать себя ранимым и уязвимым, поэтому, когда она вошла в комнату с усыпанной серебром марокканской сумкой, покрытой мехом неведомого животного, и сходу спросила: «Что бы сделало тебя счастливым?», меня это сбило с толку. Что она имеет в виду? С чего она вообще взяла, что я несчастлив? (Ну, не считая того, что я ей сказал: «Пожалуйста, спасите меня, я несчастлив»).

Я считал кощунством даже воображать какую-то другую жизнь кроме той, которую я  создал для себя. Мое воображение  — это американские горки возможностей и  потенциала. Но по какой-то причине этот вопрос привел меня в  уголок сознания, где повсюду висели предупреждения об опасности, а все проходы были перекрыты полицейской лентой. Ответ на него можно было найти только в  той темной, грязной и  страшной подворотне моей психики, где ошивается всякая шпана. Я  сам себе не позволял даже думать об этом месте, и уж точно не хотел о нем разговаривать.

А  вдруг я снесу все баррикады, ограждения и  препятствия, и тогда чудовище, от которого я защищался, вырвется на свободу? Что, если я не смогу запереть его обратно? Вдруг ему понравится на воле? Но я пришел в эту темную подворотню. Я хотел узнать, что же там находится. Я  пролез под первым слоем полицейской ленты.

Разоблачение моих необработанных, неотфильтрованных фантазий сначала заставило меня смутиться, а  потом разозлиться — как будто Микаэла меня обманула. Возможно, она — ведьма. Как иначе ей удалось так быстро раскрыть мой грязный тайный внутренний мир? Микаэла и глазом не повела. Она достала тетрадь и  ручку из своей разноцветной ведьминой сумки и ответила:

— Хорошо, значит, гарем. Любопытно. И кого ты в нем видишь?

…У меня была пара дней на раздумья, и к вечеру вторника я сдался. С каждым часом мой энтузиазм все сильнее улетучивался. Как ни посмотри, гарем казался мне просто ужасной идеей. Если я не могу поддерживать личностный рост и процветание одной женщины, почему я вдруг решил, что справлюсь с двадцатью пятью? (читайте также: Уилл Смит: «В детстве решил: мои женщины не будут работать»)

— Я больше не хочу гарем, — сказал я.

— Ну конечно не хочешь,  — ответила Микаэла.

— Но почему ты думал, что хочешь? — Наверное, мне казалось, если у  меня будет много женщин, я  всегда смогу найти среди них хоть одну, которой я  буду нравиться.

— Пока ты пытаешься все делать ради женского одобрения, ты не освободишься. Это прямая дорога в  ад. И вот, что я тебе скажу — когда женщина понимает, что тебя можно согнуть, она перестает в тебя верить. Ты должен быть тверд. Твое «да» всегда должно значить «да», а «нет» — значить «нет». Если ты постоянно крутишься и извиваешься, и продаешься ради чужой любви, тебя нельзя доверять.

Ему не разрешалось быть в скверном настроении и у него не бывало плохих дней. Дядя Пушистик ненавидел конфликты, поэтому он готов был врать, чтобы их избежать. Он каждому ставил автограф, жал каждую руку, чмокал каждого ребенка. Пушистик был веселым, талантливым, умным и  щедрым. Дяде Пушистику было необходимо, чтобы все его любили.

«Я  такой классный, я очень добрый и отзывчивый, не переживайте. Я вас не обижу, мне можно доверять. Я позабочусь обо всех ваших нуждах».

Дядя Пушистик стратегически появился на свет в моем детстве. Я  думал: если я  буду достаточно смешным, добрым, безобидным и забавным, мне не будет больно, моя мама будет в безопасности и моя семья будет счастлива — никто от меня не уйдет.

Пушистик хотел, чтобы его одобряли. Для него это  — единственное определение безопасности. Во взрослой жизни он стал моей броней и щитом. Я подавлял в себе правду ради чувства безопасности, одобрения и любви.

— Я хочу, чтобы ты узнал себя в  отрыве от необходимости в одобрении, — сказала Микаэла. — Кто ты такой на самом деле? Чего хочет твое сердце? Каковы твои главные ценности и настоящие цели? Проблема с  Пушистиком в  том, что ты никогда не даешь себе принять честное решение, идущее из глубины твоей души. Пушистик заставляет тебя идти на компромиссы и  делать вещи, которые вызывают одобрение окружающих, повышают продажи и собирают много «лайков».

…Ситуация с Пушистиком усложнялась еще и тем, что у него был злой двойник, которого Микаэла назвала «Генералом».

Короче, когда я подавлял свои настоящие потребности слишком сильно и долго, но не добивался при этом любви и одобрения, моя боль от этого выражалась в лице Генерала. Поскольку Пушистик скрывал мои настоящие чувства (которых я  и  без этого не понимал), при появлении Генерала окружающие пугались и не понимали, в чем дело. У меня всегда сначала был пряник, пряник, пряник, а потом кнут, кнут, кнут.

— Эти персоны ткут паутину, в которой ты застрял, — сказала Микаэла. — Она соткана из требований, обязательств и ожиданий. А если ты посмеешь отклониться от этих конструктов, то получишь ровно то презрение и неодобрение, которых так боишься. Но ни одна из этих личностей на самом деле  — не ты. Вопрос вот в чем: сможешь ли ты отыскать безопасность в самом себе, а не во внешнем источнике одобрения?

Следующие пару лет мы с  Микаэлой вместе работали над этим. Ее план был построен вокруг идеи моего становления Независимым Человеком. Независимый Человек должен осознавать себя, полагаться на себя, мотивировать самого себя, быть уверенным в  себе и  не полагаться на одобрение окружающих.

…Первым делом я должен был избавиться от правила о том, что я  не мог отказывать фанатам в любой их просьбе. Если кому-то хотелось со мной сфотографироваться, взять автограф, пожать руку, обняться — не важно, ел ли я в это время, разговаривал с кем-то или плохо себя чувствовал  — я  обязал себя исполнять обещание, данное моей персоной.

В 2017 году я был членом жюри на Каннском кинофестивале (читайте также: Он секси, и он знает: Уилл Смит выгулял в Каннах 32 костюма). Вместе со мной там были испанский режиссер и сценарист Педро Альмодовар, немецкая режиссер Марен Аде, китайская актриса Фань Бинбин, южнокорейский режиссер Пак Чхан Ук, актриса Джессика Честейн, французская актриса и режиссер Аньес Жауи, итальянский режиссер Паоло Соррентино и франко-ливанский композитор Габриэль Яред. В это время я как раз учился устанавливать и уважать свои личные границы. Я собирался искренне говорить людям о  том, что я чувствую и честно говорить «нет» и «да».

Шел пятый день, мы посмотрели уже четырнадцать фильмов, десять из которых были на иностранных языках с субтитрами, а шесть  — «экспериментальными». В дискуссиях с  другими членами жюри я узнал о кино больше, чем за всю жизнь, но смотреть и обсуждать по три фильма в день было очень тяжело как физически, так и морально.

Перед ужином оставалось посмотреть еще один фильм, и  мне очень нужно было передохнуть в тишине. У меня было полчаса на то, чтобы сходить в  спортзал, прежде чем вернуться в  жюри. Я сказал себе, что это мое личное время, только для меня одного, и пообещал себе, что никому не позволю его у меня отнять.

Я зашел в абсолютно пустой спортзал. Хвала небесам. Я пошел к  тренажеру для пресса  — мне хотелось пятнадцать минут покачаться, пятнадцать минут побегать и свалить. Идеально. Я  как раз принялся делать второй подход, когда в  зал зашел молодой черный парень. Он тут же заметил меня, вытащил свой телефон и судорожно стал включать камеру.